под пятьдесят, с огромным выпирающим животом и сальной, не сползающей с лица улыбкой. Первого Эля представила как Толика и «Маргаритиного альфонса», а второго как Борис Борисыча, или ББ. Дождавшись, когда представленные отошли подальше, она выдала обоим краткие, но ёмкие характеристики:
— Толик — полный дурак и пьянь, но славен своими причиндалами, за что Рита его и держит: кормит, поит и даже денег даёт немного. Но в общем беззлобен — гадостей просто так делать не станет. А вот ББ — сволочь редкостная. Профессиональный игрок во всё что угодно, лишь бы на деньги, шулер, канделябрами не раз бит, там и глаз потерял. Враль, стукач и ворюга. Держись от него подальше.
— А кем они тут работают? — спросил удивлённый Матвей.
— Работают? Никто из них никогда и нигде не работал, — заржала Элька. — Толик трудится своим удом, а ББ тут находит дурачков-клиентов и обыгрывает — тем и живут.
— А здесь вообще кто-нибудь работает? — не удержался Матвей.
— Это баня, — наставительно ответила его проводница. — Тут не работают. Тут зарабатывают… кто чем может. Нет, есть, конечно, и уборщики и кочегары — эти трудятся за зарплату, но ты-то сюда зачем пришёл — не за этим же?
Матвей уже и сам не понимал, зачем он тут оказался, но счёл правильным промолчать и понимающе кивнуть.
На втором этаже Эля познакомила его с банщиками другой смены: чернявым вёртким молдаванином Стратулатом и грузным Сашком — неряшливого вида расплывшимся шатеном в грязноватой майке. Выданные Элькой характеристики были скромные:
— Нормальные ребята. Каждый со своими тараканами, но в целом ничего — не подлые.
Заглянули они и в женское отделение, где Эля представила его двум бойкими старушкам-банщицам. Бродившие по залу полураздетые, голые или завёрнутые в простыни женщины всех возрастов не обращали на вошедших никакого внимания, и Матвей, приняв безразличный вид, старался не смотреть по сторонам, что было совсем не просто. Характеристику двум божьим одуванчикам Эля выдала нелестную:
— Крысы. Чуть что сразу бегут стучать к заведующей. Они тут с самой войны, кажется, работают. Всё нищенками прикидываются, а у каждой, как у Корейко, по чемодану денег зарыто.
Заглянули они ещё к массажисту, который, как выяснилось, тоже не числился в штате бани, а, договорившись с заведующей, принимал тут своих клиентов. Руки у него были толще Матвеевых ног, а кулак, как выразилась Элька, «с голову пионера». На этом экскурсия и закончилась.
— Ну, вот и всё. В кочегарке тебе делать нечего, и в подвале тоже. Там ничего и никого, кроме бомжей. Одного из них ты уже видел… ну, когда пришёл, — засмеялась Элька, и Матвей вспомнил невысокого и дурно пахнущего человечка, которого она пинком вышибла за дверь. — И вообще, держись от подвала подальше, разные слухи ходят. Что-то там тёмное творится, — понизила голос Элька и говорить дальше на эту тему категорически отказалась.
Остаток дня прошёл для Матвея в компании банщиков, которые под выставленную им бутылку и закуску объясняли новичку тонкости банного дела. Схема работы была немудрёной, почти не криминальной, заработок обещала неплохой, и Матвей вернулся домой поздно вечером усталый, но довольный, тем более что удалось ему незаметно ускользнуть от любвеобильной Машки, а по дороге ещё и придумать, как немного изменить рассказанную ему схему и зарабатывать больше.
Макс ждал гостя и потому открыл дверь сразу, не спрашивая, кто там, и не посмотрев в дверной глазок, — а зря. Потому как вместо ожидаемого приветствия получил резкий удар в лицо и отлетел к противоположной стене коридора. Двое — один невысокий, чернявый, юркий, в лёгкой куртке, а второй широкоплечий, мускулистый блондин в обтягивающей футболке — не торопясь зашли в квартиру и прикрыли за собой дверь.
— Нехорошо, Миша, друзей забывать. Избегать нас стал. Прячешься. Ты когда должок отдать должен был, а?
— Гера, послушай, я уже договорился насчёт денег. Буквально два дня, и всё отдам. — Из разбитого носа текло. Макс пытался запрокинуть голову, чтобы остановить течь, но эта беззащитная поза только спровоцировала чернявого. Он коротко ударил Макса в живот, тот, охнув, сложился пополам, получил ещё удар сверху и рухнул на пол.
— Смотри, Мазин. Даю ещё три дня. Не принесёшь бабки — пеняй на себя. Да, за эти три дня ещё десять процентов с тебя. За беспокойство.
Чернявый издевательски заржал, и они вместе с качком вышли, оставив входную дверь открытой.
Макс перевернулся на спину, потом сел, опираясь на стену коридора, и так и сидел, уже не обращая внимания на подтекающую из носа кровь, когда в приоткрытую дверь заглянул тот, кого он и ждал.
— Ага, — произнёс тот, зайдя в квартиру, — подходя к дому, я заметил двух весёлых молодых аборигенов, выходящих из вашей парадной. Это встреча с ними произвела на вас такое впечатление, Макс, что вы никак не можете опомниться от счастья?
Макс вяло махнул рукой и начал подниматься. Вошедший, с лёгкой гримасой брезгливости на лице и стараясь не испачкаться, помог ему встать.
— Умойтесь, Макс, и приложите что-нибудь холодное. У вас есть в морозилке лёд?
Макс снова молча махнул рукой и ушёл в ванную. Вышел он оттуда уже умытый, в чистой, хоть и не глаженой рубашке и с ватными тампонами в носу. Гость, стоя у стеллажей, где раньше находилась коллекция фотокамер, задумчиво рассматривал единственный оставшийся там аппарат.
— Значит, коллекцию Мазина вы уже распродали. И судя по визиту этих спортивных молодчиков, впрок вам эти деньги не пошли. Послушайте, Макс, мне не нужен компаньон, занимающийся какими-то мелкоуголовными делишками и привлекающий к себе, а как следствие и ко мне, внимание всякой шпаны, а возможно, и милиции. Во что вы ввязались?
— Да ни во что я не ввязывался, Енох! Ну, задолжал я им немного денег, — угрюмо ответил Макс.
— И за что же вы задолжали этим достойным людям? — заинтересовался тот.
— Проиграл, — признался Макс. — В преферанс и в очко. Думал заработать. Я ж хорошо играю. Да и поначалу мне так везло.
— Макс, — в голосе Еноха звучало изумление. — Вы чем дальше, тем больше меня поражаете. Вы ещё больший дурак, чем я поначалу подумал. Зря я с вами связался. Да уберите вы отсюда этих чёртовых животных! Вы же знаете, что я терпеть не могу этих тварей! — внезапно завопил он и попытался поддеть ногой одну из трёх разномастных кошек, которые крутились около него, норовя то ли потереться о штанину, то ли тяпнуть за лодыжку.
Макс, привычно пропустив оскорбление мимо ушей, засуетился, собрал своих любимиц, вынес их на кухню и закрыл дверь.
— Я уже жалею, что оставил вас в живых, Макс. — Раздражённый Енох крупными шагами мерил комнату. — За всё, что вы натворили, вы заслужили, чтобы ваше разбухшее тело — впрочем, оно не ваше тело — выловили где-нибудь в Крюковом канале. Но я пожалел вас тогда, подумал, что вы можете оказаться полезны, что вы амбициозны, хорошо образованны, что знаете языки и вместе нам будет легче выбраться отсюда, — и что? Вы опустились, Макс! Вы спиваетесь, притом самым мерзким образом, хлещете дешёвый портвейн со всякими алкашами в бане! Я вас устроил туда, чтобы вы хоть что-то зарабатывали, а не для того, чтобы вы там спивались! Вы завели кошек! Трёх! Вы что, старая дева? Вам невозможно ничего поручить, Макс. Вы стали просто балластом! А теперь оказывается, вы ещё играете в азартные игры! Нет, не играете даже, а просто проигрываете деньги каким-то мелким шулерам. Сколько вы им задолжали?
— Двести рублей, — не поднимая головы, прошептал тот.
— То есть это ваша почти трёхмесячная зарплата, — хмыкнул Енох. И что вы собираетесь делать?
— Не знаю, — обречённо ответил Макс. — Продам что-нибудь.
Енох скептически обвёл глазами обстановку запущенной квартиры.
— Всё, что было ценного, вы, похоже, уже продали, Макс. Остались только ваши драгоценные кошки. Но за них, боюсь, не дадут и трёх рублей. — Енох полез во внутренний карман куртки, вытащил туго набитый бумажник. Достал оттуда четыре темно-зелёных купюры с портретом Ленина и бросил на стол. — Это всё?
— Нет, ещё двадцать рублей процентов, — не поднимая головы, тихо прошептал Макс.
Енох засмеялся и бросил сверху ещё
